Куратор основного проекта Венецианской биеннале рассказала о чудесной силе искусства
Куратором состоявшейся в 2015 году 56-й Венецианской биеннале был опытный художественный директор биеннале Оквуи Энвезор. В этом году основным проектом заведовала Кристин Масель, которая, будучи главным куратором Центра Помпиду, больше связана с музейными выставками. В своей экспозиции Viva Arte Viva (13 мая — 26 ноября) — о чем свидетельствует ее название («Да здравствует живое искусство!») — она чествует искусство как живую силу, связывающую людей во все более неспокойном мире, где царствуют, как она говорит, «индивидуализм и безразличие». В ее выставке принимают участие более 120 художников, 103 из которых выставляются на основной экспозиции Венецианской биеннале впервые. Выставка делится на девять «транс-павильонов», составляющих единый нарратив начиная с Павильона художников и книг и заканчивая Павильоном времени и бесконечности. «Я храню в своей памяти выставки, определившие и сконструировавшие мой собственный опыт, — говорит она. — Именно этого я хочу от нынешней биеннале».
The Art Newspaper: Вы говорили, что эта выставка — реакция на «регрессивные голоса», на «индивидуализм и безразличие». В каком именно смысле?
Кристин Масель: Я всегда воспринимала искусство как вид человеческой деятельности, раскрывающий личность. Эта практика, в которой человек создает и получает, — то есть это акт самораскрытия навстречу некоему предложению. А это предложение — нечто, что [не дает] вашему сознанию стать ограниченным, поскольку оно вынуждает вас столкнуться лицом к лицу со множеством точек зрения, множеством культур. И поскольку биеннале — международное событие, на ней мы встречаемся с точками зрения инуитского художника, китайского художника — это заставляет нас увидеть относительность собственной позиции, задуматься над тем, что, быть может, и наши убеждения можно поставить под вопрос. Она сама по себе вызывает новые вопросы и мысли.
Кроме того, искусство как таковое в некотором смысле стремится изобрести мир заново. Это стремление, которое не всегда удается успешно осуществить (хотя на самом деле успех здесь цель), и энергия, вкладываемая в создание этого потенциального мира в воображении, являются очень важным элементом человеческой деятельности, поскольку они могут привести к конкретным действиям или хотя бы поддерживать надежду.
Вы говорите, что выставка разрабатывалась «вместе с художниками, самими художниками и для художников». Насколько сильно беседы с ними повлияли на ваши собственные идеи?
Я действительно разработала структуру выставки по следам бесед с художниками, изучения их работ — не только в ходе подготовки самой выставки, но и на основе моих предыдущих опытов. Я хотела избежать выбора чересчур упрощающей или диктаторской темы или даже слишком широкой и свободной для настоящего путешествия. Мне важно, чтобы в этих 15 000 м2 был какой-то смысл — чтобы создавалось ощущение, что даже если значение какого-то произведения искусства заведомо открыто и поэтому оно не выражает определенного смысла так, как это делает слово или предложение, вы все равно чувствуете, что проходите через нарратив или дискурс, ведущий вас вперед по некоему пути. И этот путь ведет от индивидуального, от личности к другим измерениям жизни. Для меня также важна эта экстравертивная устремленность, движение по направлению к внешнему миру.
Оквуи Энвезор говорил, что мы не видим биеннале, а сканируем их. Но вы, по-видимому, ожидаете от посетителей, что они начнут в Джардини и закончат в Арсенале.
Они могут сделать и наоборот, в конце концов, так тоже сработает. Это как если при просмотре сериала вы пропустите пару эпизодов — ничего страшного. Если вы хотите понять все эти этапы в их связи — пожалуйста, они перед вами. И я немного сократила число художников, чтобы им досталось чуть больше места, больше времени и внимания. Я очень много работала с пространством — сначала в мыслях, потом вместе с архитектором, потому что вы правильно говорите: чтобы дать публике возможность не сканировать биеннале, а по-настоящему смотреть ее, нужно по-настоящему продумать ее. А это значит, что вы должны знать, каким будет произведение. Как вы сможете выстроить что-то, если будете просто выдавать художникам пространство и ждать результата? Эту работу нужно очень тщательно и сильно заранее продумывать, а поскольку имевшееся в нашем распоряжении время было очень ограниченным, нужно было действовать очень быстро в начале, чтобы оставалось время сделать все как надо.
Архитектор Ясмин Оезджеби итало-турецкого происхождения сделала самую трудную работу — перенесла мои задумки в пространство, и сделала это, на мой взгляд, просто прекрасно, она не выдвигала вперед собственную архитектуру. Она старалась сделать пространство как можно более открытым, и это тоже было мое желание. Я сказала ей, что хочу, чтобы зритель не ходил от отсека к отсеку, а передвигался по плавному, как беседа, пространству и встречался то с одной, то с другой работой. Надеюсь, у вас тоже было такое ощущение.
Биеннале нередко обвиняют в том, что опыт каждого настолько индивидуален, что в итоге мы не выносим никакого представления о собственном видении куратора — все биеннале сливаются в одну. Вы же стремитесь к тому, чтобы ваш голос выделялся на общем фоне.
Это следствие моего опыта как посетительницы разных биеннале. Как правило, биеннале слишком похожи на перечни художников, создается слишком сильное ощущение, что художнику выдают пространство и как будто бы говорят ему: «Окей, вот тебе пространство, увидимся на открытии». И от этого возникает чувство, что не было никакой идеи единой выставки, как будто биеннале — это не выставка, а просто последовательность не связанных между собой пространств. Что меня всегда поражало: приходя на биеннале, я, будучи куратором, всегда читаю каталог, смотрю, какие художники принимают в ней участие, и стараюсь зафиксировать их в своей памяти — но если не приложить по-настоящему больших усилий, забудется почти все. И это проблема, поскольку биеннале такие большие, и если не будет сделано ничего, что помогло бы вам испытать эмоцию, которая зацепится в памяти, вы, разумеется, забудете большую часть художников. И это большая беда биеннале: когда вы что-то делаете, а в итоге никто не помнит художников и произведения. Именно этого я и стараюсь избежать благодаря устройству этой выставки.
