Как «сумасшедший грек» Костаки собрал уникальную коллекцию русского авангарда

Эль Лисицкий. Эскиз памятника Розе Люксембург. 1919-1920. Из коллекции Георгия Костаки в Музее современного искусства в Салониках

В конце июня в Музее современного искусства в греческом городе Салоники (State Museum of Contemporary Art, SMCA) открылась постоянная экспозиция русского революционного авангардного искусства под названием «Салоники. Коллекция Костаки. Рестарт».

Русский или советский революционный авангард давно вошел в обиход мирового художественного процесса. Работы Казимира Малевича, Эля Лисицкого, Александра Родченко, Владимира Татлина, Любови Поповой и многих других прочно заняли почетные места в экспозициях крупнейших мировых музеев.

И все же выставка в Салониках — событие экстраординарное. Она отражает уникальную коллекцию советского искусства, собранную на протяжении десятилетий греческим коллекционером Георгием Костаки.

Выставка из 400 шедевров — лишь треть из почти 1300 работ коллекции Костаки, нашедшей постоянное пристанище в греческом городе.

Как и почему эти работы оказались в руках у грека, а потом и в самой Греции — захватывающая, полудетективная история, способная стать материалом для увлекательного фильма.

Шофер-коллекционер

В советские годы в среде художников и любителей запретного тогда авангарда имя Георгия Дионисиевича Костаки было легендарным.

В отличие от многих других западных собирателей, Костаки был в СССР человеком не приезжим. Он родился в Москве в 1913 году в семье греческого коммерсанта. Несмотря на революцию, семья из России не уехала, и более того, сумела даже сохранить греческое гражданство.

Большую часть своей жизни Георгий Дионисиевич Костаки прожил в Москве. Снимок 1973 года

Не получив никакого специального образования, Костаки в 30-е годы работал шофером в греческом посольстве, возил дипломатических работников в антикварные магазины и постепенно сам втянулся в коллекционирование. Поначалу вполне традиционное: классическая живопись старых голландцев, фарфор, серебро.

«Продолжая в том же духе, я мог бы разбогатеть, но... не больше. Все то, что я собирал, уже было и в Лувре, и в Эрмитаже, да, пожалуй, и в каждом большом музее любой страны, и даже в частных собраниях. А мне хотелось сделать что-то необыкновенное», — вспоминал он позднее.

Что-то необыкновенное встретилось ему случайно в одной московской квартире, где он увидел два-три холста авангардистов (в том числе картину Ольги Розановой «Зеленая полоса» (1917), которые произвели на него «сильнейшее впечатление».

Надежда Удальцова. "Желтый кувшин", 1913. Из коллекции Георгия Костаки в Музее современного искусства в Салониках

«И вот я купил картины авангардистов, принес их домой и повесил рядом с голландцами. И было такое ощущение, что я жил в комнате с зашторенными окнами, а теперь они распахнулись, и в них ворвалось солнце. С этого момента я решился расстаться со всем, что успел собрать, и приобретать только авангард. Произошло это в 1946 году».

«Сумасшедший грек»

Наступившее внезапно прозрение и неожиданное очарование не только забытым и заброшенным, но и в суровые сталинские времена считавшимся идеологически вредным искусством понимания среди прежних соратников коллекционера не встретило.

«Большая часть моих друзей и родных смотрели на меня с жалостью. Они были убеждены, что, продавая свою старую коллекцию и приобретая то, что, по их мнению, было „ерундой“, я совершал большую ошибку. В кругах московских коллекционеров у меня появилось не очень лестное прозвище „сумасшедший грек“ — собиратель никому не нужного и бесполезного мусора».

Костаки, тем не менее, не сдавался. Он неутомимо разыскивал еще живых художников русского авангарда — Татлина, Родченко, Степанову, Гончарову, Ларионова, их друзей и родственников, скрупулезно, методично в течение трех десятилетий собирая свою коллекцию.

Все эти годы он продолжал работать в системе посольств, причем на низовых, не дипломатических должностях. С 1940 года он был шофером в английском посольстве. Затем перешел в посольство Канады, где в течение 37 лет, с 1942 по 1979 год работал администратором и заведовал местной советской прислугой посольства: шоферами, садовниками, поварами и горничными, ежедневно отчитываясь перед самым младшим чиновником посольства.

В 60-70-е годы квартира Костаки на проспекте Вернадского стала неофициальным музеем современного искусства в Москве — местом, где практически ежедневно собирались художники, музыканты, литераторы, иностранные дипломаты.

Георгий Костаки в своей московской квартире

Более чем внушительно выглядит список посещавших квартиру Костаки знаменитостей, причем не только из мира искусства, но и политики, и бизнеса: Марк Шагал, Анри Картье-Брессон, Анджей Вайда, Майя Плисецкая, дочь Малевича Уна, жена Кандинского Нина, Эдвард Кеннеди, Дэвид Рокфеллер.

Здесь же проходили школу авангарда будущие всемирно известные мастера советского нон-конформизма: Лидия Мастеркова, Франциско Инфанте, Эдуард Штейнберг, Анатолий Зверев, Владимир Яковлев, Олег Васильев, Лев Кропивницкий, Дмитрий Плавинский, Игорь Макаревич и многие-многие другие.

Попытки легализоваться и отъезд

В первый раз картины из собрания Костаки появились в официальном советском музее в 1967 году — в рамках проходившей в Третьяковской галерее и приуроченной к 50-летию революции выставки «Революционное искусство».

Время было еще почти оттепельное, и, воодушевленный успехом, Костаки решился на радикальный шаг. Он нашел в центре Москвы заброшенный особняк и предложил министру культуры Екатерине Фурцевой сделать в этом здании на основе его коллекции первый в СССР Музей современного искусства, и сам вызвался стать его директором. Отказ был предсказуем и ожидаем.

Костаки понял, что в СССР добиться заветной цели — сделать свою коллекцию доступной широкому зрителю и вместе с тем сохранить ее как результат собственного длительного коллекционерского труда, как плод собственной любви и страсти — ему не удастся.

Густав Клуцис. "Динамический город". 1919-1921. Из коллекции Георгия Костаки в Музее современного искусства в Салониках

Понимал он и то, что вывезти столь крупное собрание — легальным или нелегальным путем — тоже не получится.

Выход оставался один — тяжелый, нежелательный, компромиссный, но выход. Коллекцию надо разбить на части.

В 1977 году он решил передать в дар Третьяковской галерее значительную часть своей коллекции. Как вспоминала впоследствии куратор галереи Ирина Пронина, «сам вопрос о приеме в дар части коллекции Костаки на долгое время застрял в недрах министерства культуры СССР, проходя обсуждения в высших сферах различных ведомств. Не было готового ответа на столь смелое предложение, чиновникам требовалось проявить творчество и не ошибиться с запятой в нужном месте известной фразы «разрешить нельзя запретить».

Казимир Малевич. "Женский портрет", 1910-1911. Из коллекции Георгия Костаки в Музее современного искусства в Салониках

В итоге коллекцию приняли. Однако о том, чтобы сохранить цельность даже поступившей в фонды крупнейшего музея русского искусства части уникального собрания речи и не было. Немалая часть работ попала в фонды, остальные — даже те, что были удостоены экспозиции, — были распределены по различным залам галереи, и никакого указания их принадлежности собранию Костаки во время экспонирования не было. Лишь сейчас в Третьяковской галерее начинают идентифицировать эти работы.

Как бы то ни было, в обмен на передачу столь значительного дара в фонд официального советского музея 64-летнему Георгию Костаки позволили не только выехать из СССР, но и вывезти с собой оставшуюся часть своей коллекции. Решение было вынужденным. Как вспоминает дочь коллекционера Алики Костаки, принимал он его со слезами на глазах.

Новая жизнь старой коллекции

Уже в 1977 году, в год отъезда Костаки на Запад, подборка работ из его коллекции выставлялась в Художественном музея Дюссельдорфа в Германии. В 1979-80 гг. его картины составили существенную часть французской половины легендарной выставки «Париж-Москва», проходившей в Центре Помпиду.

Александр Родченко. "Две фигуры", 1920. Из коллекции Георгия Костаки в Музее современного искусства в Салониках

Особой вехой в новой жизни старой коллекции стала ее презентация в нью-йоркском Музее Гуггенхайма в 1981 году — именно тогда она была должным образом задокументирована и снабжена внушительным каталогом. Как писала в сопроводительном тексте к каталогу куратор выставки Маргит Роуэлл, «когда мы открыли поступившие к нам коробки с картинами, я сразу поняла, что историю авангарда надо писать заново».

В течение 80-х годов коллекция интенсивно путешествовала по миру: Хьюстон, Оттава, Индианаполис, Чикаго, Стокгольм, Лондон, Хельсинки, Монреаль. В 1992 году она стала основой серии выставок «Великая Утопия» (Франкфурт, Амстердам, Нью-Йорк, Москва).

Георгий Костаки умер в 1990 году, не дождавшись исторического события — в 1995 году в Национальной галерее в Афинах впервые после 1977 года две части знаменитой коллекции воссоединились.

Увы, ненадолго. Предпринимавшиеся с тех пор неоднократные попытки провести совместную выставку двух разъединенных частей собрания сталкиваются с непреодолимыми пока бюрократическими и юридическими препонами.

Михаил Матюшин. Музыкально-живописная конструкция. 1918. Из коллекции Георгия Костаки в Музее современного искусства в Салониках

Тем не менее, в Москве в 2014 году, в ознаменование 100-летнего юбилея коллекционера, в здании Третьяковской галереи на Крымском валу прошла обширная выставка российской части коллекции Костаки под названием «Георгий Костаки. «Выезд из СССР разрешить...».